Список форумов MMAA MMAA
Портал Межизмеренческого Миротворческого Альянса Антидиктаторов 
 Новости
 Форум
 Библиотека
 О нас
РегистрацияРегистрация   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 
Наши проекты:

Zix Talon's Personal Database
Allan Shade Homepage
Dracivil War

Похороны Диктатора

Mikle

Рота почётного караула замерла в прощальном салюте, оркестр играл медленный, торжественный и печальный марш. Похоронный венок едва заметно колыхался на ветру.

Под большим навесом стоял открытый гроб, а в нём, аккуратно сложив крылья, свернув хвост, скрестив руки на могучей груди и зажав в них свечку, лежал удивительно красивый дракон неопределённого цвета. На его благородном лице навеки застыло выражение мужества и самопожертвования. Рядом стоял большой портрет покойного, перетянутый характерной чёрной лентой. Император Драхкол ки-Якс отправлялся в последний путь.

Огромная толпа людей, драконов и прочей живности собралась на площади, чтобы проводить любимого повелителя.

Горе было общенародным. В этот скорбный день даже суровые солдаты специальной службы не стыдились слёз.

Многие принесли с собой живые цветы. В народной массе, помимо траурных цветов, наблюдались флажки и вымпелы имперской символики, транспаранты и декларативные плакаты. Выделялась группа особо скорбящих — они сидели на мостовой, одетые в лохмотья, и посыпали головы пеплом.

На трибуне возле гроба стоял оратор и, превозмогая рыдания, произносил торжественную прощальную речь.

— Друзья! Товарищи! Соотечественники! Братья и сёстры! Сегодня — самый чёрный день в нашей с вами жизни. Ушёл тот, кто любил всех нас и кого любили все мы. Величайший политик нашего времени, спортсмен, красавец и примерный семьянин. Непревзойдённый мастер боевых искусств. Величайший Маг и Тавматург вселенной. Отец и благодетель наших народов, великий Император ки-Якс, покинул этот мир. О, горе!

На некоторое время его слова заглушил хор рыданий. Оратор и сам не сдержался, поэтому в произнесении речи на некоторое время образовалась пауза.

Да, Императора действительно любили если не все, то, по крайней мере, многие. Должно быть, и сам покойный, при всей своей сдержанности, дал бы волю скупой слезе, услышав от подданных столь единодушное проявление искренней и беззаветной любви.

Или действительно на умиротворённом лице дракона появилась скупая слеза?

Нет, конечно же, этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. Но всё же, всё же... Как порой хочется не верить в трагическую правду и надеяться на невозможное!

Шпаргалка с речью, помимо прочего, содержала сентенцию: "Империя была тяжким и неподъёмным крестом, который наш любимый повелитель неустанно тащил на себе." Однако в своей последней просьбе Император вежливо, в форме приказа, попросил не употреблять этой фразы на своих похоронах — по определённым причинам он страшно не любил слова "крест". Поэтому надо было искать другие слова.

— В то короткое время, что мне отпущено, — продолжал оратор, — невозможно перечислить всё то хорошее, что Император сделал для нас. Но будет непростительным преступлением не сказать о самом главном. Грандиозное Дело с большой буквы, которому он посвятил всю свою жизнь. Да, уважаемые, всю, полностью и без остатка! Единственными вещами, о которых думал великий Император каждую минуту, были мы с вами, наше счастье и наше будущее. Порой ласково, порой сурово — не зря его всё же называли Диктатором — но всё, всё, что он делал, было направлено на наше с вами, дорогие сограждане, благо. Только для этого он построил могущественную Империю, объединив непримиримые народы в единой дружной семье. И только поэтому он ушёл от нас...

Оратор сделал паузу и осмотрел публику в поисках Группы Злопыхателей. Долго искать не пришлось — все старались отодвинуться от этих одиозных личностей подальше, так что они стояли в гордом одиночестве, снедаемые ненавидящими взглядами.

— Только потому, что какие-то моральные уроды, — в голосе оратора появились гневные нотки, — видите ли, изъявили недовольство его слишком жёстким — как им самим показалось — правлением. Видите ли, стали возмущаться беспределом и тиранией! А он... Он не смог допустить, чтобы его подданные были несчастны. И... и ушёл.

Всхлипнув, оратор вытер слёзы рукавом и грозно посмотрел на мрачную Группу Злопыхателей.

— Вы добились своего, любезные. Теперь-то вы довольны?

Толпа огласилась возгласами неодобрения и осуждения. В Злопыхателей бросили несколько гнилых яблок и горшков с цветами, но бдительная охрана правопорядка пресекла скандал в самом корне. Оратор укоризенно посмотрел на зачинщиков, которых суровые солдаты, придерживая под белы руки, уводили, куда следует.

— Как не стыдно, — заметил он. — А вы не подумали, как Император, будь он жив, отнёсся бы к тому, что его похороны вылились в самосуд и массовые беспорядки?

Публика одумалась и успокоилась окончательно. Действительно, ни к чему осквернять память любимого властителя всякими неприличествующими случаю акциями... Некоторые бросили исполненные стыда и вины взгляды на безучастно лежащего в гробу Императора, и — удивительное дело! — в тот момент они не смогли отделаться от впечатления, что лицо покойного озарилось удовлетворённой улыбкой. Казалось, даже в посмерии владыка ценил усилия по соблюдению порядка в своей Империи.

Оратор вновь обратил внимание на Группу Злопыхателей.

— Не прячьте взгляд, вам это не поможет! Не вы ли называли его самодуром и деспотом? Не вы ли кричали, что диктатура должна умереть?

— Мы всего лишь говорили о том, что Диктатор действует не очень эффективно, — буркнул один из Злопыхателей, некто с провокационно-чёрной повязкой на одном глазу.

— Не очень эффективно! А можно спросить, эффективные наши, по чему вы судили? По своему собственному разумению? Может, вы у нас такие умные, что лучше него знаете, как надо было делать?

— Мы всего лишь пытались довести наши пожелания до Императора, — заметил другой Злопыхатель, небритый товарищ, заклеенный пластырем. — Он нас послал. Да так далеко послал, что некоторые до сих пор туда идут...

— А он, конечно, должен был сделать всё так и только так, как пожелали наши высокоучёные эксперты с горы? — ядовито спросил оратор.

— Он должен был хотя бы принять во внимание мнение компетентных представителей народа, — сказал третий Злопыхатель, крайне подозрительная личность с деревяшкой вместо одной ноги и крюком вместо одной из рук.

— Вы слышали? — спросил оратор у неодобрительно гудящей толпы. — Эти господа, один вид которых внушает более чем серьёзные сомнения в их добропорядочности, называют себя компетентными представителями народа! Ой... Вы так рассмешили мои тапочки, что они теперь весь день будут икать и слетать у меня с ног...

Толпа разразилась солидарным, но сдержанным смехом.

— Кто вы такие, чтобы сомневаться в нашей компетентности? — насупился четвёртый Злопыхатель, мужичок со странным сверлящим голосом и не менее странным пермаментным оскалом (позднее оказалось, что медики, вставляя ему протезы взамен утерянной половины зубов, намудрили с размерами). — Я — академик! Он — тоже академик. Он вот — писатель, журналист и врач, объездил половину Империи и своими глазами видел, как там народ живёт. А он — вообще бывший президент планеты Киксап, слышали о такой? Вывел её из полной экономической разрухи, только вот незадача — вопреки воле Императора. За что и сел. А мы пытались замолвить слово в защиту, поэтому тоже сели. Поэтому у нас и вид такой, господин хороший, что сидели!

— А кто ВЫ такие, что смеете осуждать ЕГО? Господа, он не святой, он — Император, и этим всё сказано! Кому, как не ему, лучше знать, как управлять Империей?

— Гении тоже ошибаются, — ответил второй Злопыхатель, поправляя съехавший на глаза пластырь. — И мы подверглись репрессиям именно за то, что хотели обоснованно довести до Императора ошибочность некоторых позиций его точки зрения.

— То есть, вы утверждаете, что точка зрения Императора ошибочна, а ваше собственное экспертное разумение истинно и непогрешимо?

— Не до такой степени, — уточнил третий Злопыхатель, — но в отдельных аспектах — да.

— А давайте-ка спросим у простого народа. Может, у него другое разумение?

— У нас мир! — пискнул противный женский голос из народа. — Сколько тысяч лет мы не знаем войны! Уже за одно за это нашему Императору можно многое простить!

— Слышите? — вопросил оратор, назидательно размахивая пальцем. — Слышите, что говорит народ? Слушайте дальше и стыдитесь своего гнусного и низменного поступка! Продолжайте, сограждане! Продолжайте, не стесняйтесь! Ведь одним из последних пожеланий Императора было, чтобы каждый сказал хоть слово в память о нём и его великих делах!

На этом месте воцарилось долгое молчание.

— Смелее, друзья! Неужели ни у кого больше нет ничего хорошего, что можно было бы вспомнить об отце нашем и благодетеле, безвременно покинувшем этот жестокий мир во цвете лет?

Ответом оратору было ещё одно, не менее долгое, молчание. Лишь через минуту или две чей-то скрипучий голос неуверенно спросил:

— А плохое вспомнить можно?

Этот вопрос настолько смутил оратора, что пришлось прибегнуть к крайнему средству — свериться со списком указаний свыше. По счастью, ответ там имелся.

— Можно, уважаемые. Конечно, о покойных не принято говорить плохое, но наш справедливый повелитель, всю жизнь ратовавший за честность, в своём последнем пожелании разрешил народу высказывать любые отзывы. Сила — в правде. Так он сказал. Сказал перед тем, как...

Не договорив, оратор вытер новую порцию слёз.

— В общем, высказывайтесь. Хорошее, плохое — главное, хоть что-нибудь. Ведь Император был такой выдающейся фигурой; неужели после стольких веков его правления у народа не найдётся ни одного слова?

— Ещё как найдётся, — с готовностью выдвигаясь вперёд, включился некий старичок невзрачного вида. — Вот, помню, был у нас такой пацан. Молодость, глупость, сами понимаете... Вот он как-то возьми и ляпни: "Если у каждой частицы есть античастица, а у каждого фашиста есть свой антифашист, то может ли у дракона быть антидракон?" А Император — тут как тут. "Что такое? — кричит. — Кто тут слово "антидракон" употребил? В то время, как в моей Империи, — кричит, — никакая сволочь, так-перетак, на дракона и руки поднять не смеет, тут, значит, антидраконов разводят? Террористов, значит, чтобы планеты с беременными драконессами взравать, вскармливают?! Да я вам, — кричит, — так-перетак, щас такого антидракона устрою, что света белого у меня невзвидите!" Покричал, пошумел, полпланеты в щепки разнёс — ну, знаете, как это с ним бывало. А потом успокоился и улетел. Силён был отец, чего и говорить. Силён и горяч, потому и силу частенько не по уму применял. Его на оставшейся половине планеты, видишь ли, потом ужасть как невзлюбили. Да и всяких других драконов тоже.

В народе послышались нестройные и немногочисленные выкрики личностей, согласных с дедком. Немногочисленные потому, что было немало таких, кто явно хотел присоединиться, однако молчал, с опаской поглядывая на лежащего в гробу Императора.

Их опасения были напрасны. Покойный лежал спокойно, и лишь его оскаленные клыки блестели в лучах полуденного солнца... Почему-то никому в голову не пришла мысль, что ещё минуту назад он не скалился, а лежал с сомкнутыми губами.

— А ещё, — вспомнил какой-то мужик со странным акцентом и шрамом на лице, — было как-то у нас на Байде такое дело, что мёртвые из могил вставали и людей жрали. Мужики терпели-терпели, да не выдержали, собрались в ополчение и пошли давить гадов. А в это время нелёгкая Императора мимо проносила. Вот ведь, кажется, посмотри со стороны на нас, худых-оборванных, не от хорошей жизни за стволы взявшихся, да на упырей отожранных этих, покумекай — дело нехитрое — небось и поймёшь, кто тут прав, а кто виноват. А Император-то, язвить его в печёнку, думать не любил, да и людей тоже не любил. Он ведь, понимашь, как только человека с ружжом увидит, у него сразу шарики в голове куда-то не туда закатываются. Как дал со всей дури — ни мужиков, ни деревни ихней... Потом ещё анафему вводил — за правов разумных нелюдей попраниё. Три года всей планетой маялись в ней, в анафеме-то в этой. А покойники людей всё равно жрали...

Площадь снова огласился солидарными выкриками, на этот раз их было больше, и звучали они смелее.

— Что вы всё о грустном да о грустном, — вмешался интеллигент в тёмных очках. — Давайте что-нибудь весёлое вспомним! Щас такое расскажу — не поверите, смеяться будете. Приезжал как-то Император в праздник к нам на Порфост (царствие этому миру небесное...). Народ его, как водится, цветами, почестями, хлебом-солью, а он из космолёта выходит и орёт: "Почему темно, а свет не включили? Что за бардак?" На дворе день стоит, но народ-то молчит и трясётся — кто такой дурак, чтобы с Императором спорить? А он и говорит: "Зажгите что-нибудь, раздолбаи, и не говорите, что нечего, если вокруг тьма — всегда есть, что зажечь!" Кто-то прожектора включил. "Всё равно, — кричит, — ни хрена не видно! Издеваетесь, сволочи?" Ладно, зажгли все лампочки, фонари, зажигалки, вообще всё, что только есть. "Вам с вашим освещением, — кричит, — только в цацки цацкаться! Ничего, щас сам чего-нибудь зажгу!" Зажёг весь город синим пламенем. Свету столько, что глазами смотреть невозможно, а он всё буйствует. "Что за фигня? — кричит. — Чтобы меня, Диктатора, какая-то тьма позорная одолела? Да ни в жисть такого не будет! Всё равно, — кричит, — чернота, найду, что в тебе зажечь!" В космос вылетел да ка-ак колданёт, звезда наша в сверхновую ка-ак превратится! Еле-еле человек пятьдесят терез нуль-т спастись успели. А знаете, в чём прикол был? Он, когда к нам направлялся, в чёрных очках выйти хотел, чтобы для крутизны. Надел заранее, а потом по дороге вздремнул и забыл спросонок, что не снял. Все-то видели, конечно, но Императору на промахи указывать боялись... С тех самых пор у нас даже поговорку придумали: прежде чем искать, что зажеть во тьме, попробуй сначала открыть глаза... Да, силён был Император, что и говорить. Но тупой — это ещё та история...

Народ реагировал столь бурно, что никто не заметил, как покойный Император сжал кулаки, причём с такой силой, что нижняя часть свечки, находившаяся у него в руках, моментально превратилась в порошок. Избежать пожара удалось лишь благодаря бдительности одного из солдат почётного караула, стоявшего ближе всех к гробу -единственного из всех, кто заметил безобразие и украдкой перехватил опрокинутый горящий огрызок.

— Пусть так, — снова пискнула одинокая противноголосая оптимистка. — Но мир-то он построил? Даже пикнуть боялись — его миф о возможности развязывания боевых действий безотказно работал!

— Ага, — перебили её несколько возмущённых граждан. — А был у нас народ на Бельбаране недоверчивый, так он, чтобы миф утвердить, и развязал!

— Во-во! — вторила им группа мужиков в касках, окончательно заглушая неизвестную оптимистку. — Это другим воевать нельзя было, а ему — можно. Так и управлял. Чуть что не понравится — шмяк планету, шмяк другую... А нам, простым строителям, потом восстанавливать приходилось!

— А какая у него была манера разговора... — вспоминал какой-то отставной политик. — Бывало, приедет на встречу — и как начнёт пальцы раскидывать! Я, мол, вас всех по очереди вертел и за пазуху затыкал, а вы — долбаки-слабаки, ничего со мной поделать не можете. Поэтому делать будем только так, как я говорю, а вы все, клоуны позорные, попробуйте не согласиться. Хамло был редкостное.

— А кто не соглашался, он их сажал, — подхватил его сосед по народной массе, судя по всему, недавно вернувшийся из мест, не столь отдалённых. — У него специальная тюрьма была для таких, чтобы самому их воспитывать. Он заключённых в ванне топтать любил.

— Может, топить? — спросили несколько заинтересованных голосов.

— Не, именно топтать. У меня даже следы остались. — Освобожденец расстегнул фуфайку и продемонстрировал любопытствующим взорам отпечатки могучих когтистых лап. — Он от этого удовольствие получал, когда жена была в отъезде. Так и говорил: "Настоящий мужчина и дракон берёт всегда, даже когда ему никто не даёт."

— Наш род позорил, — решился, наконец, подать голос один из драконов (они были самые запуганные и потому дольше всех сохраняли политкорректное молчание). — Мы его так презирали, что чуть не изгнали с планеты.

— А что не изгнали? — спросил кто-то.

— Так ведь боязно... — вздохнул дракон, а его родичи согласно закивали.

— Вам-то чего бояться? Он, вроде, одних вас и любил. Защищал всячески...

— Это он сам думал, что нас защищает, а на самом деле только вредил. Из-за него ведь нас теперь все ненавидят. Да и потом, он в Империю только изредка вылетал, а в основном у нас под боком жил, насмотрелись мы на него больше вашего... Одно слово — дрянной был драконишко.

Народ вконец осмелел, и сразу несколько десятков голосов принялись в резких и нелестных выражениях критиковать экономическую и политическую деятельность Императора, благодаря которой, большинство уцелевших планет ныне пребывало в состоянии позорной разрухи и банкротства. Не выдержал даже оратор.

— А я вам больше того скажу, друзья мои! — забыв про листок с указаниями и перекрикивая публику, подключился он. — Не только критику не любил наш Император! Лично следил, чтобы в СМИ про это не просто хорошее было, а очень хорошее! Помню, работал я диктором на телевидении и позволил себе пару слов отсебятины сверх меры — потом четыре года на лекарства работал!

Император дёрнулся и повернулся на бок. К счастью, конфуза не получилось, благодаря всё тому же солдату почётного караула, вновь первым заметившему непорядок и успевшему шепнуть:

— Ваше Величество, ну что же вы делаете-то? Нельзя так в гробу лежать, некрасиво!

Император, глухо рыкнув, снова повернулся на спину. А ничего не замечавший народ продолжал обсуждать его былое правление — покуда стояла стена неумолимой цензуры, накопилось невероятное множество суждений, и теперь все они рвались наружу.

— Никакой он был не великий! — заливался какой-то субъект с квакающим голосом. — Только за силу одну и подпевали этому халтурщику!

— И подлый, как дворник! — поддакивал другой подобный субъект. — Клевету про неугодных разводить — это у него в порядке вещей было! И про безвинно убиенных особенно — боялся, мерзоперчатка, чтобы у оппонентов евойных на этой почве последователи не появились!

— Любил он ещё красивые слова говорить, — подытоживал общее мнение один из драконов. — Построю, говорил, золотой век, такой же золотой, как и я сам! Только мерзкую душонку красивыми словами не прикроешь — просвечивает... Ржавое было у него золото. И сам он ржавый насквозь.

— И скупердяй! — Глубоко возмущённый вопль одного из группы особо страждущих в лохмотьях почти потонул в толпе. — Экономил на всём, чём только можно! Даже на похоронах своих сэкономил! Пожмотил, зараза, матчасть нормальную для нас закупить! Вот это что? Думаете, пепел? Фиг там, мужики, дуст это обыкновенный! Сколько лет работаю профессиональным скорбящим — такого жлобства ни разу не видел! Блин, я срочно требую повысить мне оклад!!

Император, глухо рыча, снова заворочался в гробу.

Между тем, кипящее возмущение народа слегка улеглось. Оратор, поправив сбившуюся причёску и переведя дыхание, снова взялся за листок.

— В общем, друзья мои, такие вот обстоятельства. Скверным типом был наш Император, да и управленец не из лучших. Но, несмотря на всё это, некоторые его искренне любили и любят... Что ж, история всё расставит по своим местам. А пока будем привыкать к тому, что жить придётся по-новому. Без Императора. Сегодня утром созвано Учредительное Собрание, которое будет руководить в переходный период. Император ушёл, но жизнь продолжается!

Император ворочался в гробу всё сильнее, а рычал теперь уже непрерывно.

— И у меня, уважаемые, ещё одна задача на сегодня, — продолжал оратор, доставая пергамент официального вида, — зачитать первые указы, утверждённые народными представителями и заседателями. Пункт первый: отныне и присно Империя будет называться Федерацией Независимых Миров, символика соответственно изменится, а власть в ней будет принадлежать народу постедством механизма представительной демократии. Пункт второй: начиная с момента вступления данного указа в силу, для вящего блага народа и во имя прогресса, приступить к всесторонней и направленной работе по развенчанию необоснованного культа личности Драхкола ки-Якса, Диктатора, тирана и деспота, в частности, предоставить для широкого доступа и публичной огласки ранее скрывавшийся по идеологическим причинам перечень его преступлений против Разума и Цивилизации. Пункт третий: начиная с момента оглашения данного приказа, немедленно амнистировать всех политзаключённых, несправедливо осуждённых по прихоти Диктатора, распустить отряд полицаев, занимавшийся политическими арестами, а соответствующую тюрьму перестроить в Музей Исторического Позора...

Земля с грохотом затряслась, на солнце набежали чёрные тучи, а в небо над площадью взмыла грозная фигура с горящими глазами.

— Император воскрес! — испуганно вякнул кто-то наиболее сообразительный. — Ой, что ща будет!..

Охваченная паникой толпа принялась разбегаться. А с небес грянул громоподобный голос:

— Вот, значит, как? Вот, значит, во что превращается Империя без Императора?! И я ещё смел надеяться, что мой уход послужит на благо её народам! Так-то вы, холопы, отблагодарили меня за доброту? Так-то вы презлым платите за предобрейшее?!

— Вы же умерли! — В то место, откуда послышался опрометчивый протест, незамедлительно хряснула молния.

Толпа продолжала вопить и разбегаться, несмотря на поднявшийся ураганный ветер, от которого предметы и живность весом до двух тонн стали разлетаться по окрестностям не хуже, чем листовки из руки велосипедно-мобильного политработника.

— Я пошёл у вас на поводу. Я дал слово Императора, что освобождаю Империю от своей власти, раз кто-то считает, что она действительно в тягость. Я наивно полагал, что мою благородную жертву оценят и правильно поймут. О, глупец! Как я только мог быть таким последним глупцом!..

— Вот-вот! — заблеял представитель какой-то расы козлоидного типа, ухватившись за трибуну. — Он слово дал! Смотрите все, как Император держит своё слово! Позо-о-о...

Дерзкий не успел закончить своей мысли, так как от него осталось лишь мокрое место.

Император кружился над площадью, с особым остервенением преследуя только что амнистированных политзаключённых — во время его воскрешения они как раз направлялись в кабак отмечать знаменательные события последнего дня.

— Я с таким трудом вылавливал и закрывал этих молодчиков, морально разлагавших Империю и сеявших смуту на планетах, находящихся под её благословенной сенью! Но вот вы оказались предоставлены сами себе — и что же? Не прошло и нескольких минут, как выделяется кучка негодяев, и первое, что они делают — выпускают на свободу эти отбросы общества и эволюции!

Публика проявляла завидную ловкость и изобретательность, уворачиваясь от гуляющих по площади торнадо и пролезая в такие щели, в которые их пролезание первоначально казалось в принципе невозможным. Если кому-то преграждала путь каменная стена или иная преграда, её преодолевали так, что позавидовал бы иной легкоатлет, либо просто прошибали насквозь. Те, кто не успевал добежать до ближайшей щели, в спешном порядке закапывался в землю.

Тяжелее всего было драконам — бедные существа, привыкшие жить в небе и бывать на земле лишь эпизодически, не владели наукой самозакапывания, а спастись по воздуху при такой нелётной погоде было затруднительно. Поэтому большей частью они, поджав лапы и совершая нелепые телодвижения, безвольно витали в воздушных воронках наподобие мешков с трепыхающимися крыльями и хвостами. Надо признать, что со стороны это выглядело весьма пошло.

— И вы, драконы! — грозно ревел Император. — Кровь и плоть моего родного народа! Вот уж от кого меньше всего ожидал предательства!..

Драконы страдальчески глядели на него жёлтыми глазами, широко раскрытыми от ужаса.

— Только то, что мы с вами одной крови, спасает вас от моей неминуемой расправы! — рявкнул Император. — У меня ещё будет серьёзный разговор с Вождями Драконьих Ареалов! А ну, все вон, с глаз моих долой! Брысь по местам компактного проживания!

По щелчку повелительского пальца направление ветра переменилось, и, подгоняемые им, чешуйчатые бедняги, кувыркаясь, полетели вдаль.

— А мы займёмся наведением порядка, — решил Император и первым делом разнёс в пух и прах здание, где заседало Учредительное Собрание.

— Знайте все! — грянул гневный рёв, докатившийся до самых отдалённых планет Империи. — Я, Император Драхкол ки-Якс, возвращаюсь к власти! У вас не выйдет установить свои порядки на костях меня и моей Империи! МОЕЙ Империи! Запомните это хорошенько — это МОЯ ИМПЕРИЯ, А НЕ ВАША! И никакой демократии больше не будет! Я вижу, к чему привела демократия! Да, кстати. Амнистия отменяется!

— Ваше Величество, это же контрпрогрессивно! — попытался возразить кто-то, спрятавшийся в глубоком водопроводном люке. — Нельзя же так злоупотреблять...

Водопроводный люк превратился в жерло извергающегося вулкана. Туда же через пару секунд полетели все до единой вещи в Галактике, имевшие хоть какое-то отношение к несостоявшимся похоронам — гроб, траурные реквизиты, всевозможные плакаты типа "прощай, Император", в спешке побросанные народом, телевизионная студия, в которой снималась передача "Первый день без Императора", приспущенные флаги со всего мира и прочее барахло.

— Я запрещаю кому бы то ни было обсуждать моё возвращение!!! — потрясал кулаками Император.

Вне всякого сомнения, дело шло к тому, чтобы закончиться очень нехорошо для злосчастной планеты и пары-другой соседних с ней. Но, к счастью, именно в этот момент разбушевавшемуся Диктатору пришла телеграмма из параллельного пространственно-временного континуума, где заправляла Группа Энергичных Драконов — его близких друзей, ставленников и тоже Диктаторов, в количестве шести штук.

"Просим у вас прощения за непоследовательность, — гласила телеграмма, — но дело в том, что, как мы недавно решили, самоуправленческая организация Союз Всех Рас, спроектированная лучшими умами нашей группы и недавно проведённая в жизнь, после предоставленных ей десяти тысяч лет самостоятельного развития не оправдала себя. Недостаток жёсткого контроля привёл к тому, что стала возрастать активность террористических элементов и прочей погани, а о каком-либо порядке и речи не идёт. Мы приняли решение прикрыть эту лавочку и забрать назад власть, опрометчиво отданную нами в руки недостойных."

Злобная физиономия Императора расплылась в улыбке.

— Молодцы, — с умилением сказал он. — Мои ученики. МОИ ученики!..

Упавшее настроение моментально исправилось, и Диктатор решил, что пока не будет уничтожать этой гнусной планетки. Впереди ждали куда более неотложные дела.

— Тюрьма готова? — спросил он у работников, лихорадочно перестраивавших Музей Исторического Позора обратно в тюрьму.

— Почти, Ваше Величество! — бодро отрапортовал прораб с предательски дрожащими коленками.

— Арестованные есть? — повернулся Император к спешно восстанавливаемому отряду полицаев.

— Их же всех поотпускали... — Заметив наливающиеся кровью глаза повелителя, главный полицай поспешил оптимистично добавить: — Но мы успели взять двоих.

— Первых попавшихся под ру... — попытался вставить полицай помладше чином, но чьё-то колено вовремя дало ему предупредительного пинка.

— Тогда приступаем. — Император вальяжно раскинулся в экстренно пододвинутом ему кресле. — Где моя любимая ванна?

***

Похороны не состоялись. Покойник встал и пошёл. (Отрывок из статьи подпольной газеты Информационного Центра Группы Злопыхателей.)

"...Собственно, в заломанной сегодня комедии под названием "Похороны Императора" нет решительно ничего удивительного или непредсказуемого. Вопрос в том, какой урок мы должны извлечь из этого скандального фарса.

А урок простой: печальна судьба любой власти, милостиво переданной народу Диктатором по его собственной инициативе. Увы, у тирана, отведавшего конфетки всемогущества и вседозволенности, забрать власть нельзя никакими руками — только пинками, штыками и прочими насильственными средствами.

Диктатура MUST DIE!!!"

Наверх

Назад


Copyright © Mikle, 2002