— Ну, как дела?

Ученый поднялся из-за монитора, смахнув полами белого халата со стола какие-то листы бумаги, поздоровался с начальником.

— Нормально, — сказал он. — Нормально...

Вошедший подошел поближе, облокотился на один из внешних модулей суперкомпьютера.

— Завтра приезжает Президент. Ты бы выспался, что ли — завтра будешь пугать высшие чины красными глазами...

Ученый покачал головой, распрямил плечи и удивленно поднял брови, услышав хруст в позвоночнике.

— У меня еще дела, — он кивнул на монитор, испещренный непонятными простым смертным символами. Начальник испустил горестный вздох, означающий у всех руководителей гениальных подчиненных только одно: "Все вы, ребята, со сдвигом!". Ученый показал на сейф, поблескивающий из угла красной паутиной защитных лазерных лучей.

— Я не знаю, стоит ли Президенту приезжать сюда, — сказал он. — Эта штука может запросто уничтожить весь институт.

— Он в курсе, — начальник достал из кармана солидный портсигар, протянул сигаретку ученому. Тот заложил ее за ухо, взял вторую. — И долго интересовался степенью риска. Понятное дело, соврать мы не могли. Он сказал, что выход из строя ста систем одновременно маловероятен и приказал готовить самолет... Постарайся беседовать непонятными терминами и выглядеть преданным остолопом — политики это любят.

— Ну-ну, любят, но не все же? — ученый поглядел на экран, решительно выключил. — Ладно, я постараюсь. Никогда не разговаривал с президентами.

— Ему рассказали о тебе много хорошего, — сообщил начальник. — Он заранее считает тебя самым умным человеком в стране. Иначе — стали бы для тебя очищать километровую зону от насекомых?

Ученый вздрогнул, закурил, теребя сигарету в подрагивающих пальцах.

— Если бы не эта дурацкая фобия, — нервно сказал он. — Я бы, может, работал в десять раз лучше!

— А если бы не она, ты бы, может, вообще не стал ученым, — напомнил начальник. — Такого консилиума психологов не станут собирать даже ради самого Президента, но раз даже они не смогли дать однозначного заключения... Радуйся, что тебя охраняют от каждой мухи и трудись во благо родимого государства.

Начальник пытался шутить, но получалось плохо. Потому что завтрашний визит нужно было устроить не просто без осложнений, а так, чтобы понравилось. Иначе — его голова полетит в первую очередь.

— Ладно, работай... Прости, что отвлек, — сказал он. — Нервы.

Ученый понимающе кивнул, побрел к окну. Краем глаза заметил, как закрылась дверь в лабораторию, вышел на балкон. С шипением закрылась бронированная дверь.

Сто дублирующих систем, конечно, были сделаны на совесть. Но выйти из строя разом они тоже могли. Хотя в это были посвящены только несколько человек, рангом куда выше его начальника. Ученый потрогал маленький медальон на груди, облокотился на перильца и вытянул из-за уха запасную сигарету. Щелкнул зажигалкой, задумался. Конечно, было слишком рискованно передавать всю систему под управление одного излучателя, проверяющего его состояние... Но в случае его смерти секретные разработки не достанутся никому. А от несчастного случая — здесь вряд ли можно погибнуть. Ученый поглядел вниз, с балкона, вздохнул — если даже упасть отсюда, его на полпути перехватят страховочные ленты. Нет, здесь он может умереть только от рук диверсантов, прознавших о наличии секретной лаборатории.

Ученый щелчком выбросил окурок с балкона, понаблюдал за красной точкой, угасшей в траве, повернулся к двери.

И увидел большого паука. Действительно очень большого. Чуть больше двух метров в высоту.

Он прикрыл глаза и медленно осел на пол. Нахлынула спасительная темнота, организм защитился от шока, попросту отключив восприятие.

Но сердце остановилось раньше.

Паук, смешно перебирая лапами, покрутился возле мертвого тела и спешно растаял в ночи.

Через несколько минут сработал механизм, спрятанный в тонком цилиндрике, висящем на груди мертвеца. Все люди в радиусе пяти километров мгновенно погибли, даже не осознав, что умирают — секретное оружие работало безотказно. Но и оно было объектом государственной тайны — поэтому от сейфа, стоявшего в углу лаборатории остался лишь бесформенный ком металла.

Генерал прошел мимо вытянувшейся в струнку охраны, небрежно отдав честь, вошел в штаб. Небольшая комната уже была заполнена людьми. Различить их звания можно было лишь по погонам, больше никаких знаков отличия не было. Но о каждом можно было сказать очень и очень многое, не говоря уж о списке орденов, которые вряд ли поместились на груди — главнокомандующий не скупился на награды, если видел хорошие результаты. Здесь все были на том уровне рангов, когда различия между командирами остаются только в штабных документах и в телефонах, по которым отдают приказы. Генерала узнавали, он улыбался, пожимал протянутые руки и прокручивал в голове текст доклада. То, что ему наконец-то удалось узнать, то на что он потратил несколько лет, а его предшественники — чуть меньше века.

— Присаживайтесь, — главнокомандующий скупо шевельнул рукой, указывая на кресла вокруг овального стола. — Вкратце расскажу, зачем мы здесь собрались. Почти сто лет назад началась война с арахнидами. Мы все знаем историю, но я напомню: это была очень странная война. Дело в том, что в самом начале войны оказались уничтожены практически все, кто имел какое-то отношение к ее истокам. Поэтому нам приходилось вести военные действия по совершенно неизвестной причине. Когда мы смогли вступить в контакт с инопланетянами, мы задали им вопрос. Как оказалось, они считают нас агрессорами и утверждают, что мы напали первыми. Естественно, на мирные переговоры они не пошли, заявив, что будут сражаться до тех пор, пока не уничтожат все человечество до последней особи... И вот, после почти векового расследования, у нас в руках есть некоторые данные, которые могут назвать нам причину.

Собрание замерло.

— И кто виноват? — раздался чей-то голос. Главнокомандующий улыбнулся.

— Не мы. Очевидно, не люди... Впрочем, генерал, расскажите нам.

Генерал откашлялся, грузно поднялся. Другой на его месте достал бы бумажку и прочитал доклад — с толком, расстановкой и длинными паузами между словами. Но генерал никогда не хотел походить на ненавистных ему управленцев и всегда знал без подсказок, о чем будет говорить.

— Начало войны, как вы все знаете, — сказал он, — датируется прошлым веком. Девяносто четыре года назад имело место первое крупномасштабное военное от обеих воюющих сторон по отношению к другой стороне. В результате этого погибли все, кто координировал работу этого нападения. Постоянная и строгая засекреченность всех событий и распоряжений привела к тому, что о войне люди узнали лишь когда противник начал атаковать наши базы на других планетах. Нам очень сильно повезло, что у нас оказались мощные системы защиты, и что нападающие — были не целой армией, а лишь авангардным отрядом. Зато когда на планету напала вся армия — мы уже были готовы. С тех пор мы смогли узнать координаты планет арахнидов, их уязвимые места, уровень их технического развития. Оказалось, что он примерно равен нашему, что и привело к затяжной войне, ведь ни у одной стороны нет ярко выраженного перевеса...

— Мы помним историю, — нетерпеливо прервал главнокомандующий. — И теорию баланса сил тоже. Ближе к делу, генерал.

— Конечно, — генерал повернулся к собранию. — Так вот, по какой причине началась война? До сих пор арахниды сообщали, что они начинают войну, как ответ агрессору. Потому что мы уничтожили несколько десятков их десантных шлюпок. Разумеется, мы никак не могли это проверить... Но теперь...

Генерал извлек из внутреннего кармана крепко запечатанный пакет.

— Это архивные данные, рапорт о нападении на патрульные космолеты, — торжествующе сказал он. — Эта радиограмма показывает нам, что наши пилоты подверглись нападению вражеских истребителей и запросили станцию о вариантах своих действий. Центральная станция приказала отступать, но так как истребители продолжали атаку, нашим пилотам пришлось уничтожить их!

Собрание загудело, все хотели как-то откомментировать неожиданную новость. Главнокомандующий откашлялся.

— Спасибо, генерал, — сказал он. — Теперь все понимают, что мы боремся за правду и нет смысла принимать за чистую монету наглую агитацию наших врагов...

Когда собрание разошлось, он подошел к генералу, похлопал его по плечу.

— Спасибо, генерал. Вы великолепно сыграли свою роль.

Генерал нахмурился, пронзил взглядом главнокомандующего.

— Я сделал это только для спасения престижа армии, которая воевала против всех законов чести и достоинства, — неприязненно ответил он. — Надеюсь, вы также сдержите свое слово и приложите все усилия для завершения войны.

— Конечно, конечно.... — заверил его главнокомандующий.

На следующий день генерала нашли мертвым. Официальные источники сообщили, что его смерть была результатом происков ненавистного противника. Его наградили орденом — посмертно — и занесли в анналы истории, как героя, раскрывшего гнусный обман врагов, порочащий человечество.

— Но кто может это доказать? — начальник Информационного подразделения, за глаза называемого "Министерством Пропаганды", ткнул пальцем в стопку бумаги. — Даже если это все чистая правда, любой вышестоящий генерал, едва узнает об отсутствии подтверждений, пошлет меня куда подальше.

— Но доказательства можно найти! — возмущенный молодой журналист даже привстал, нависая над начальственным столом. — Достаточно попросить у арахнидов их вариант развития событий, потом сопоставить с нашим и все совпадет на сто процентов! Это — наш долг! Как разумных существ, в конце концов!

— Сядь, — устало распорядился начальник, припечатав тяжелой ладонью смертельно опасную стопку бумаги. — И пойми, что в этом случае тебя просто расстреляют за пособничество врагам. Главнокомандующий Хантер — символ нашей государственности, его смерть была самым большим горем для человечества, он создал самую совершенную систему обороны за всю историю нашей цивилизации. Если сейчас ты сообщишь, что он на самом деле раздувал войну, ничего хорошего — для нас — из этого не выйдет.

— Но ведь в начале войны никто не виноват!

— Что значит никто? — лучший пропагандист в мире с усмешкой пожал плечами. — Виноватый должен быть. Для нас — это тот, кто не просчитал последствия своего прибытия на Землю, для них — тот, кто принял случайность за агрессию... Пойми, если сейчас окажется, что война идет из-за глупой случайности — нам этого не простят. В первую очередь генералы...

Он еще раз взглянул в бумаги, решительно захлопнул папку.

— Нас наградят посмертно и выставят это происками врага, — подвел он итог. — А мне не нужны лишние проблемы. Я готов отдать свою жизнь за правду, но дело в том, что эта правда после моей смерти в любом случае окажется погребена под грудой лжи. Я знаю это куда лучше тебя. Да если бы дело было только в наших жизнях... У тебя есть семья?

Журналист сник. Его начальник немного помолчал, глядя на закрытую папку, будто на бомбу с работающим часовым механизмом. Потом огляделся, решительно щелкнул какими-то рычажками под крышкой стола. Вокруг загудело блокирующее поле.

— Не все так плохо, — понизил он голос до шепота. — Я предлагаю тебе вот что: размножь эту информацию и спрячь. Не у людей. Люди могут предать. Спрячь ее так, чтобы даже ты не смог найти. Ее найдут. Потом. Когда-нибудь это случится...

Он еще помолчал. Потом прищурил глаза, вздохнул.

— Я оставлю себе копию, — сказал он. — Я знаю отличное место. В будущем, когда эти документы обнаружат, такой факт не сможет скрыть вся правительственная верхушка.

Когда дверь закрылась, он некоторое время смотрел на нее, просчитывая ходы. Итог получался не самым лучшим, но долгие годы агитационной работы научили его жертвовать малым ради большого. Потому что истина была дороже. Потому он и работал именно здесь.

Он связался с Генеральным Штабом.

— У меня есть важная информация, — сказал он в микрофон. — Один из моих подчиненных утверждает, что в развязывании войны виновны люди...

Ему удалось спрятать папку, потому что во время необъяснимого исчезновения молодого журналиста вместе со всей семьей пристальное внимание спецслужб к начальнику информационного подразделения оказалось ослаблено.

Но это продолжалось совсем недолго.

Через несколько дней он погиб от нелепого несчастного случая, из тех, что ежедневно происходят по всему миру.

Здесь было темно, только маленький столик у дальней стены освещала тусклая лампа.

— Мы собрались здесь, чтобы обсудить одну важную находку, — стоявший за этим столом поднял повыше руку, с зажатой в ней старинной папкой. В темном помещении царила тишина — сидящие здесь не понаслышке знали, что такое дисциплина. Маленькие окна были закрыты темными пластинками, у секретных микрофонов, прильнув к пультам миниатюрных "глушилок", сидели те, от кого зависела полная закрытость этого тайного собрания.

Председатель опустил папку на стол, посмотрел на собравшихся. Их было немного, человек двадцать. Собрать даже такое количество народа в одном лабораторном блоке было невероятно трудно.

— Здесь спрятана самая страшная тайна военных, — негромко сказал председатель. — Это доказательства сокрытия реальных фактов на протяжении трех сотен лет...

Один из следящих за микрофонами предостерегающе вскинул руку. Председатель откашлялся, понизил голос.

— ... Сокрытия реальных фактов ради неудовлетворенного инстинкта агрессии у военных. Мы выступаем за мир, а значит — мы должны честно признать, кто был виноват в развязывании войны...

— И кто же? — в темноте не было видно спросившего, но голос дрожал.

— Люди, — спокойно ответил председатель. — Здесь написано, что на самом деле войну начали наши истребители, атаковав возвращавшийся с Земли разведывательный катер арахнидов.

— У людей, может быть, была на это причина, — робко возразил тот же голос. — По инструкции следовало остановить катер, а если он не желал останавливаться... Может быть, он вывозил секретные сведения? Тогда все по закону...

— О законах речь не шла, — резко оборвал председатель. — Здесь все сказано. Катер был уничтожен специальным распоряжением сразу после того, как было зафиксировано, что внутри — не человек.

Наступила тишина. Председатель согнулся над столиком, полистал папку.

— Два столетия назад, — сказал он. — Главнокомандующий Хантер скрыл эти факты, уверенный в том, что победа человечества близка. С тех пор война без видимого перевеса той или другой стороны длится уже два века. Мы должны остановить эту бессмысленную бойню...

Раздался негромкий кашель, в круг света шагнул лысоватый, немолодой уже человек, в его круглых очках тусклыми пятнами отразилась лампа. Председатель вежливо шагнул в сторону и молчал, пока этот человек изучал папку.

— Это все очень правдоподобно, — очки качнулись вперед к зрителям и были спрятаны в карман. Человек говорил с легкой хрипотцой, но уверенно, даже властно. — Но не вы первый обвиняете человечество в повышенной агрессивности ко всему неизвестному... Не вы первый, не вы последний...

Он вновь извлек очки из кармашка, тщательно протер бархатным платком.

— Понимаете, молодые люди, — начал он задумчиво. Вокруг наступило почтительное молчание, профессора уважали. — Дело в том, что просто признав свою вину мы не остановим военные действия. Вы ведь знаете ультиматум наших врагов: "Ни один человек не останется жить".

— Их трудно за это осуждать, — вновь раздался голос из темноты. Профессор печально покивал.

— В том-то и дело, — сказал он. — Друзья мои, эта папка — важное оружие для нашего дела. Но, прежде всего нам следует понять наших врагов и самое главное — понять, как сделать их не то чтобы друзьями... Хотя бы просто неагрессивными по отношению к нам.

В углу биологов раздался шепоток, в котором зазвучали названия психотропных газов и схемы систем управления мозгом арахнидов на расстоянии.

— Кхм, — осуждающе кашлянул профессор и шепот утих. — Нет, мы должны изучить психологию арахнидов. Как это не прискорбно, но я должен констатировать факты однобокости изучения их культуры, что также приветствуется военными. Любой из нас может рассказать все об оружии наших врагов, системах защиты и социальных механизмах их общества, но никто из вас даже не слышал об их литературе, верно?

Вновь наступило молчание, на сей раз — изумленное. Профессор грустно покивал и вышел из-за столика, аккуратно прикрыв драгоценную папку.

— Вот так, друзья мои, — донесся его голос от единственного кресла в лаборатории. — Постарайтесь заняться именно этим.

Собрание вновь зашептало, стараясь не превышать посильный для "глушилок" уровень звука.

— Я раздам каждому из вас по копии, — председатель открыл ящик стола и тоже двинулся в темноту. — Спрячьте ее там, где никто не смог бы ее обнаружить. И, как написал здесь предыдущий хранитель, чтобы вы сами не смогли ее найти...

На следующий день произошло крушение туристического глайдера. По чистой случайности, на нем оказались все, присутствовавшие на собрании.

Несколько последующих лет вся планета была взбудоражена ужасными слухами о новом оружии арахнидов, замаскированном под старинную бумажную папку.

Несколько экземпляров были обнаружены и уничтожены.

Маршал был сед до белизны, но с годами не утратил как физической ловкости, так и остроты ума. Обходя широкий круглый стол, он дежурно улыбался настороженной тишине, царившей в заполненном людьми помещении, и вспоминал биографию каждого из них. Это не было слишком сложной задачей, потому что он сам отбирал их на новые должности.

Он остановился во главе стола, облокотился на его крышку, посмотрел вперед. Новый штаб стоял по стойке "смирно".

— Садитесь, — негромко разрешил маршал. Сам он остался стоять.

— Вы знаете, почему вы здесь оказались, — начал он, с надеждой вглядываясь в лица своих генералов, вдруг да мелькнет хоть в чьих-то глазах непонимание... Но они действительно знали.

— Я вкратце скажу, — холодно пообещал он, напомнив себе, что он сам назначил их генералами. И справедливо назначил. — Один из ваших предшественников уничтожил командную станцию со всем персоналом. После того, как обнаружил материалы вот из этой папки.

Широкая ладонь маршала легла на древнюю папку, распухшую от бумаг, фотографий и радиограмм.

— На следующий день эти данные, — продолжил он. — Впервые за пятьсот лет были рассекречены. Полностью. Благодаря новейшим технологиям наблюдения за прошлым и информационным анализаторам мы получили подтверждения всем фактам, указанным в этой папке. Хотя сложная аналитическая информация по документам предоставляется только высшему руководству. Остальным придется домысливать самим...

Он усмехнулся.

— Но теперь вы — как раз то самое высшее руководство, — сказал он. — Задавайте вопросы.

На некоторое время наступила тишина, изредка перемежаемая чьим-нибудь тихим шепотом, переходящим в деловой гул. Маршал ждал. Поднялся его новый заместитель.

"Это же надо было так перемешать военных со штатскими!", — вздохнул про себя маршал, представляя, как звучало бы словосочетание "заместитель маршала" лет двести тому назад.

— Мы теперь знаем, что война началась из-за несчастного случая, который был интерпретирован в то время как нападение арахнидов. Они в курсе?

— Им направили полный отчет, — маршал сузил глаза. — Подтверждение получения пришло, но реакции пока не последовало. Война продолжается.

— Таким образом, нет надежд на перемирие?

Маршал обвел взглядом своих новых подчиненных. "Они не хотят перемирия", — с горечью подумал он. — "Им нужна лишь уверенность в том, что они поступают правильно". Генералы демонстрировали безукоризненную выправку, они еще не обвыклись в качестве высшего руководства армии. Маршалу понадобилось еще раз напомнить себе, что назначил их лично он, причем за серьезные заслуги.

— Почему нет? — спросил маршал. — Мы свернули все кампании по нападению, уйдя в перманентную оборону. Мы направили им все объяснения, извинения и предложение мира. Мы надеемся, что эти жесты будут поняты правильно.

— Не как наша военная слабость? — уточнил заместитель. Маршал помолчал.

— Девиз, провозглашающий уничтожение всех людей до последнего, не менялся пять веков, — медленно произнес он. — Нам остается только надеяться, что руководство противника выберет мирный путь.

— Какие-нибудь дополнительные шаги для перемирия были сделаны?

— Какие еще вы можете предложить? — ответил вопросом на вопрос маршал.

Его заместитель сел, показывая, что больше вопросов у нет. Сам маршал откашлялся, нажал на маленькую кнопку. Перед каждым из офицеров на стол легла тонкая стопка документов.

— Это наш план по систематической обороне, — теперь его голос гремел, как боевая труба, тонкие стаканы на хрустальных подносах едва ли не звенели. — Нужно разработать и утвердить комплекс операций по возможным оборонительным мерам, если наше предложение о мире будет отклонено; нужно создать стройную систему перехода к относительно мирному пути развития цивилизации, в случае, если нам повезет! К делу!

Генералы послушно склонились над бумагами, по широкой зале вновь понесся деловой совещательный гул. Маршал оправил мундир и присел в кресло, устремив взгляд прямо перед собой. "Военная слабость...", с печальной усмешкой подумал он. Честно говоря, он был доволен, что не было вопросов по поведению их противников.

Потому что те априори называют слова людей — ложью.

И предложение о мире, скорее всего, сочтут притворством. Пятьсот лет ненависти не перечеркнуть бумажной папкой, которая, к тому же, разделяет вину на обоих противников поровну.

Маршал устало прикрыл глаза, вспоминая старые добрые времена, когда он не знал никаких сомнений, отдавая приказы об атаке, и когда сражаться за правое дело было так просто...